Издательство «Азбука» представляет роман Мэйв Бинчи «Ночи дождей и звезд» (перевод Вероники Михайловой).
На маленьком греческом острове, вдали от популярных туристических маршрутов, царит безмятежное лето. В таверне на высоком холме собирается небольшая компания молодых людей, которые едва знакомы друг с другом: кто-то приехал из Штатов, кто-то из Европы. В отличие от обычных отпускников, эти путешественники хотят остаться в Греции на продолжительное время, и у каждого есть на то свои причины. Внезапно на глазах у посетителей таверны в заливе вспыхивает прогулочная яхта. Спасти из огня удается не всех. Оторопевшие свидетели трагедии даже не предполагают, что это событие навсегда изменит их жизнь...
Предлагаем прочитать фрагмент романа.
Все та же девушка смотрела вниз, на безмятежное синее море, запятнанное, словно холст, косматым алым пламенем и черным дымом.
— Поверить не могу... — вновь и вновь повторяла она. — Вчера он учил нас танцевать на этой самой яхте, он назвал ее «Ольгой» в честь своей бабушки!
— Это же яхта Маноса, не так ли? — спросил парень в очках. — Я тоже на ней плавал.
— Да, Маноса, — с печалью в голосе подтвердил Андреас.
Манос, дурачина, вечно брал на борт слишком много людей, хотя на его судне не было надлежащего оборудования для общественного питания — что не мешало ему жонглировать напитками и готовить кебаб с помощью какого-то дремучего газового баллона. Но в деревне возмущаться и не думали. Все знали Маноса и его семью. И теперь его родные соберутся в гавани в ожидании вестей.
— Знаете его? — спросил высокий американец с биноклем.
— Да, конечно, здесь все друг с другом знакомы. — Андреас вытер глаза столовой салфеткой.
Они стояли как завороженные, наблюдая издали за прибывающими шлюпками, с которых люди пытались потушить пламя; в воде барахтались пассажиры, надеясь, что их подберет судно поменьше. Американец одалживал свой бинокль всем желающим. Никто из них не находил слов; не в силах помочь отсюда, не в силах сделать хоть что-нибудь, они всё не могли оторвать глаз от трагедии, развернувшейся внизу, в прекрасном и кротком синем море.
Андреас знал, что ему следовало как-нибудь обслужить гостей, но почему-то находил это неуместным. Он не хотел отворачиваться от того, что осталось от Маноса, от его лодки и беззаботных туристов, отправившихся в такой счастливый отпускной круиз. Было бы так бесчувственно сейчас расхваливать фаршированные виноградные листья, одновременно рассаживая посетителей.
Чья-то рука коснулась его руки. Это была белокурая немка.
— Вам тяжелее, чем нам, это ведь ваши края, — сказала она.
Андреас снова ощутил, как слезы подступают к глазам. Она была права. Айя-Анна — это был его край. Здесь он родился, здесь он всех знал: и бабушку Маноса Ольгу, и молодых ребят, спустивших свои лодки в приливные воды, спеша на помощь жертвам. Он знал семьи, которые будут ждать их в гавани. Да, ему было горше остальных. Оттого он жалобно посмотрел на нее.
К ее доброте прилагалась еще и практичность.
— Почему бы вам не сесть? Прошу, — любезно произнесла немка. — Мы ничем не сможем им помочь.
Ему только и нужно было, чтобы кто-то это сказал.
— Я Андреас, — произнес он. — Вы правы, я родом отсюда, и сегодня здесь случилось нечто ужасное. Позвольте предложить вам метаксу, чтобы оправиться от шока, а затем мы помолимся за людей в бухте.
— Мы ничего, совсем ничего не можем сделать? — спросил англичанин в очках.
— Чтобы забраться на этот холм, ушло около трех часов. Думаю, пока мы спустимся, то станем только мешать, — ответил высокий американец. — Кстати, меня зовут Томас, и я не думаю, что нам стоит сейчас толпиться в гавани. Там уже десятки людей, глядите. — Он предложил свой бинокль, чтобы остальные убедились сами.
— Я Эльза, — сказала немка, — я принесу стаканы.
Стоя на солнцепеке со стаканчиками огненной жидкости в руках, они с каким-то странным чувством подняли тост.
— Пусть души их и души всех праведных усопших покоятся с миром, — сказала Фиона, рыжая ирландка с веснушчатым лицом.
Ее парень, казалось, слегка вздрогнул, услышав это.
— Ну а почему бы и нет, Шейн? — принялась защищаться она. — Это же молитва!
— Ступайте с миром, — проговорил Томас, глядя на обломки яхты.
Пламя уже утихло, спасатели занимались подсчетом выживших и погибших.
— Лехаим, — произнес Дэвид, англичанин в очках. — Это значит «За жизнь», — объяснил он.
— Ruhe in Frieden1, — со слезами на глазах сказала Эльза.
— O Theos n’anapafsi tin psyhi tou2, — произнес Андреас, скорбно склонив голову и глядя на то, что выглядело ужаснейшей трагедией из всех, какие знала Айя-Анна.
Они не стали заказывать обед, но Андреас обнес всех салатом с козьим сыром, тарелкой баранины, фаршированными помидорами, а затем и вазочкой с фруктами. Гости рассказали о себе, о своем путешествии. Все они прибыли не на двухнедельный тур, а надолго, по крайней мере на несколько месяцев. Американец Томас путешествовал и писал статьи для журнала. Он уехал на год, взяв творческий отпуск в университете. По его словам, такие отпуска были очень востребованными — еще бы: целый год, чтобы повидать мир и расширить кругозор! Преподаватели любой специальности нуждались в том, чтобы наладить связи с людьми из других стран, иначе они бы слишком погрязли в университетской политической возне. Говоря об этом, он выглядел каким-то отстраненным, будто скучает по чему-то, оставленному в Калифорнии, заметил Андреас.
С немкой Эльзой все было иначе. Непохоже, что девушка скучала по своей прежней жизни. Она призналась, что устала от работы, осознав всю ничтожность и банальность того, что когда-то считала для себя важным. Ее средств хватало, чтобы путешествовать целый год. В пути Эльза провела уже три недели и вовсе не желала покидать Грецию.
Маленькая ирландка Фиона не выказывала той же уверенности. Говоря о том, как они хотят увидеть мир, найти место, где люди не будут их осуждать, переделывать или пытаться улучшить, она в поисках подтверждения своим словам все поглядывала на своего угрюмого парня. Но ее парень ничего не отвечал, а лишь со скучающим видом пожимал плечами.
Дэвид мечтал увидеть мир еще достаточно молодым, чтобы узнать, что ему нравится, и, возможно, найти себя. И не было для него ничего печальнее, чем старые люди, слишком поздно обнаружившие то, что искали десятками лет. Или просто люди, не нашедшие в себе смелости меняться, потому что не знали, какие возможности существуют для них. Дэвид шел путем открытий всего месяц, и его переполняли впечатления.
Но пока они понемногу рассказывали друг другу о своей жизни в Дюссельдорфе, Дублине, Калифорнии и Манчестере, никто из них, как отметил Андреас, ни словом не упомянул оставленные семьи.
Сам он поведал им о своей жизни здесь, в Айя-Анне, и о том, как расцвело это место со времен его детства, когда здесь не бывало ни одного туриста и ему приходилось зарабатывать сбором оливок или выпасом коз на холмах. Андреас говорил о давно уехавших в Америку братьях и о своем сыне, который много лет назад после ссоры покинул эту таверну, да так и не вернулся.
1. Покойтесь с миром (нем.).
2. Господь да упокоит их души (греч.). Здесь и далее авторская транслитерация. — Примеч. ред.